— Нет, наоборот. Спасла нам всем жизнь! — с непонятным удовольствием сознался в собственной некомпетентности маг. — Да еще и воздушница. Вы не в курсе, ее родители далеко живут?

Местрис Осборн тоже переступила порог моей каморки. Пожалуй, так многолюдно в ней никогда не было.

Я отступила в самый дальний угол, затравленно поглядывая то на дознавателя, то на его подручных. За окном, полускрытым занавеской, мелькнула рослая тень. Точно, караулят. Предусмотрительные!

Мейстер Уинтроп тоже заметил движение за стеклом и немного расслабился. Убедился, что бежать мне некуда.

— А зачем вам ее родители? — уточнила заведующая. В ее голосе звучала та же растерянность, что обуревала в данный момент меня.

— Руки этой красотки просить, разумеется! — почти весело сообщил маг. И подмигнул мне. — Запечатать, скорее всего, придется, уж больно дар силен, но ты не переживай, милая. Будешь в столице жить, в золоте купаться, на шелке спать, да и я лаской не обижу. Поверь, куда лучше, чем здесь паутину мести!

— У нас нет паутины! — оскорбилась местрис Осборн.

Меня же разбирал нервный смех.

Ничего себе, романтичное предложение! Давай, дорогая, мы отрежем тебе руку и заживем душа в душу.

Я чуть было не рассказала дознавателю, куда ему стоит пойти и что там сделать, тем более что узнала сегодня много нужных и полезных в этом плане слов, но вовремя спохватилась, что по легенде немая. Не стоит выбиваться из образа.

Вытянула руку, и в нее влетел оставленный у дверей зонтик. Я приняла оборонительную стойку, как игрок в бейсбол: ноги на ширине плеч, обе ладони на рукоятке. Плотно сложенная кружевная «парасолька» немного напоминала биту, и маг снова напрягся.

— Брось дурить! — строго приказал он. — Этой палочкой тебе все равно от нас не отбиться. Я не хочу тебя поранить, но и отпускать не собираюсь. Давно ищу такую сильную воздушницу. Кто же знал, что в эдакой глуши вырастет столь дивный…

Я не дослушала, что там произрастает в провинциальных городках. Повинуясь моей команде, из-под кровати взвился небольшой шар.

О, этим рецептом я заслуженно гордилась! Мне удалось придать прочность стекла обычному мыльному пузырю, внутри которого я упаковала гремучую смесь муки, соли, молотого перца и имбиря.

Жестоко, но не страшнее запечатывания.

В момент, когда хрупкая оболочка разлетелась вдребезги от удара зонтом, я указала сыпучему содержимому направление порывом шквального ветра. Собравшимся в моей комнате моментально залепило лица.

Местрис Осборн пронзительно заверещала.

Ее мне было искренне жаль, но себя жальче.

Глава 10

Маленькие городишки Мэдиссон Уинтроп ненавидел люто.

Чаще всего под прикрытием сонных поселений, тысяч на десять-двадцать человек, где все давно знакомы между собой, а с кем нет — с теми здороваются ежедневно, — скрывались такие страсти и ужасы, что куда там столице.

Хорошо, что он не по убийствам.

Плохо, что маги зачастую не прибегали к столь радикальным мерам, а ограничивались мелочами. Как например этот мошенник, назвавшийся в Тормоте мейстером Ренульфом. До того, в Грассе, он был мейстер Лейбниц, еще раньше — мейстер Вернил. Совпадало лишь описание внешности, так дознавателю и удалось выйти на след злоумышленника.

Впрочем, если бы не любовь его матушки к сплетням, и не ее известная на весь Сандар страсть к благотворительности, он никогда и не узнал бы вовсе о промышляющем шантажом наглеце.

Заведующие пансионами для девочек оказались не просто уязвимыми жертвами. Они еще и не смели открыть рта, чтобы пожаловаться на произвол и разошедшихся проверяющих. Только когда обнаглевший преступник наведался в одно и то же заведение третий год подряд, старая знакомая местрис Уинтроп не поленилась, приехала к подруге в столицу и уточнила — а с каких пор принято оценивать уровень образовательных учреждений с такой частотой? Может, указ какой вышел, а она не в курсе?

Разумеется, никакого указа не было. Да и проверяющих никто не присылал. Только вот слухи о грядущих реформах ходили разные, и далеко не все — беспочвенные.

Министры образования и здравоохранения давно наперебой предлагали его величеству уменьшить расходы казны и отменить женские пансионы окончательно. Мол, зачем дочерям булочников и торговцев знать, как вести себя в обществе, если у них магии нет? Оставить несколько заведений при столице для одаренных девочек, чтоб учились держать себя в руках, а остальные распустить вовсе.

Его величество не торопился, но мысль эту обдумывал всесторонне и периодически к ней возвращался. Сдерживал его один немаловажный фактор: из пансионов поступали приличные суммы в казну.

Кроме того, изучавшие этикет и правила приличия, отменные домоправительницы и милые глазу спутницы жизни, как породистые кобылы, ценились куда выше обычных девушек без образования. Их брали в жены богатые мужчины, желающие продемонстрировать свой статус. Мол, смотрите что моя умеет — и вышивает, и на рояле играет, и поет как соловей. А уж если у девочки малейший дар имелся, пусть и всего лишь искорка, так и вовсе престиж взлетал до небес. Это же у потомства появляется шанс стать магами, влиться в самую элиту!

Сам Уинтроп этого стремления приобщиться к миру одаренных не понимал. Скорее всего, потому что там вырос, и прекрасно видел весь гадючник с изнанки, во всем его омерзительном великолепии.

Возвращаясь к сплетням из гостиной матушки — поначалу он не придал им большого значения. Пожалел пожилую даму и пообещал разобраться, что там за излишне ретивый проверяющий нашелся.

Каково же было его изумление, когда из всех шести пансионов, расположенных ближе всего к столице, пришел осторожный, обтекаемый ответ — да, и у нас побывал мейстер «Залезу на чердак в поисках паутины». Да, уехал, увозя отчет о великолепном состоянии пансиона.

Самое забавное, что ни одного из этих отчетов ведомство, курирующее пансионы, не получило.

Тут уж Уинтроп заинтересовался не на шутку.

Собрал команду и поехал разбираться.

С наскоку у него это не вышло, а дело заглохло на целый год.

Оказывается, злодей промышлял сезонно. Он объявлялся как раз перед выпускным балом, когда исправить в дипломах воспитанниц уже ничего нельзя, вокруг царит суета и суматоха подготовки к ответственному мероприятию, а заведующей сия живая препона как кость в горле. Проще выдать пару золотых и не провоцировать длительное разбирательство. К тому же в связи со слухами о возможном закрытии многих пансионов руководство стало более нервным, дерганым, а значит — уязвимым для мошенника.

О том, что лже-проверяющий к тому же и одаренный, огневик, Уинтроп узнал неделю назад из показаний одной из пострадавших. По ее словам, тот рисовался и изредка прикуривал трубку прямо от пальца, чем вызывал еще большее доверие к своим словам.

Маг же!

А маги сплошь высокопоставленные чиновники и вообще птицы высокого полета.

Усыпив таким образом бдительность и внушив уважение, преступник потребовал скромную — сравнительно — сумму в три золотых, после чего бесследно исчез, успев заверить в том, что всенепременно составит самый благосклонный отзыв о пансионе.

Как и в прочих случаях, солгал.

Уже дней десять Уинтроп с командой колесил по стране, пытаясь угнаться за мошенником. Тот будто издевался, умудряясь исчезнуть из-под носа дознавателя.

Несмотря на то что всем заведующим пансионами разослали уведомления, что возможно появление обманщика и следует проявить бдительность, четыре местрис из двенадцати попались на удочку. Рядом со столицей «Рейнульф» более не промышлял, перейдя на провинциальные городишки, где сообщение с центром поплоше, доверия к людям побольше, и запугать начальницу можно, всего лишь организовав язычок огня на кончике пальца.

Уинтропа ничуть не удивило то, что предупреждение получили далеко не все пансионы. Почта давно уже работала из рук вон плохо, теряя небольшие конверты, а частенько и крупные посылки. То ли воровали, то ли действительно недосчитывались во время погрузки — кто их знает. В эти дебри дознаватель не лез, ибо не его ведомство. Маги в почтамтах точно не работали, а Уинтроп отвечал лишь за расследование преступлений, совершенных с применением дара.